Сайт Александра Лихвинцева Евангелии Владимировича

22 сентября [2006 года] исполнилось 49 лет Александру Лихвинцеву. Все 49 лет Александр преодолевает предначертанную ему судьбу. Природу, сделавшую его таким. Людское непонимание. 13 лет подряд преодолевает чувства безответной любви.

Страдающий тяжелой формой ДЦП Александр не превратился в затворника, а стал полноценным членом сообщества здоровых людей. Геленджикского инвалида знают не только у нас на курорте, но и далеко за пределами края. Единственный его метод передвижения – езда на трехколесном велосипеде. В своё время, оседлав его, Александр совершил несколько веломарафонов. Я помню два, но говорят, что было больше. Причем каждый свой велопробег Саня умудрялся преподать как рекламно-помпезное действо. Находил спонсоров, подтягивал пишущую и снимающую прессу.

Осенний веломарафон из Геленджика в Славянск-на-Кубани Саня совершил ради любимой. «Мне вдруг так сильно захотелось увидеть её удивленно восторженные глаза. Ехал к Насте три дня, останавливаясь только на ночь».

Несколько лет спустя Лихвинцев решил поддержать кандидатуру С. Шишкарева на выборах в Госдуму. Хотел проехать по всему избирательному 41 округу и финишировать в Краснодаре у краевой администрации. Как он преодолевал на велосипеде перевалы Геленджика, а в день старта задул неслабый норд-ост, словами не передать. На всем пути следования за Лихвинцевым черепашьим шагом двигалась машина сопровождения с медиком, теплыми одеялами, провизией, прессой. Водитель этой машины, первый раз участвовавший в подобном мероприятии, кляня наши черствые души всё время останавливался, выскакивал из машины и бежал на помощь «несчастному» инвалиду. Ха! Надо знать Лихвинцева. Саня, непривыкший отступать, не на шутку рассердившись, что приходится так «преодолевать» и кого – своего ближайшего помощника, не останавливаясь, заявил в гневе и в сердцах, что если тот дотронется до велосипеда, независимые наблюдатели аннулируют велопробег и «финансовую неустойку заплатишь ты». Водитель был в недоумении, а мы прекрасно поняли, что всё ему сказанное Саня придумал на ходу, лишь бы от него отстали и не мешали крутить педали. Тот предвыборный веломарафон удался лишь от Архипки до Темрюка. На дворе был декабрь, выпал снег и дорога для Саниной трехколесной техники оказалась не под силу.

В прошлом году Лихвинцев собирался устроить велопробег по маршруту Геленджик–Москва в поддержку партии «Единая Россия». Но стало подводить здоровье, отказывать ноги, и светлую идею пришлось отложить до лучших времён.

Через полгода после рождения, родители, узнав, что у младшего сына детский церебральный паралич тяжелой формы, даже мысли не держали отказаться от ребенка. А старенькая бабушка Марфуша решила, «так надо». Бог ничего просто так не дает. Чем-то обделив, обязательно наградит другим. И значит, у внука, изуродованного физическим недугом, наверняка есть что-то такое, чего нет у здоровых детей. Бабушка отвезла внука в церковь на старом кладбище Геленджика и окрестила.

Говорил мальчик с большой натугой и неразборчиво, ходить не мог, дома он ползал на четвереньках, а в люди бабушка вывозила его в коляске. Однажды, Саше было уже лет 6 или 5, они с бабушкой как обычно купили билет в кинотеатр «Звезда» (сейчас в том зрительном зале городской выставочный зал), мальчишки-ровесники подняли его на смех: «Такой большой, а в коляске!» Может быть именно в тот момент по признанию Александра он болезненно осознал: «Я не такой как все». Ситуацию как всегда спасла мудрая бабушка Марфуша, она сказала внуку, что глупые люди на его пути встретятся ещё не раз, и относится к их злым словам и любопытным взглядам нужно «никак». Принять, как должное, пришлось 8-летнему мальчику, когда его перевели в спецшколу-интернат. Первая учительница вызвала родителей в школу и предложила «убрать инвалида из моего класса».

- Свою первую учительницу – Нину Алексеевну, к которой я, как и все первоклашки, относился с известным пиететом, можно было понять. Правая рука парализована полностью, левая работает на 10 %, поэтому писал я левой. Когда все в классе успешно освоили перо, научились его ловко обмакивать в чернильницу, мне пришлось учиться выводить свои каракули авторучкой, что заправлялась чернилами. Даже на фотографии первоклассников все в одинаковой школьной форме, а я «не как все» - в желтом костюмчике с начесом. Поэтому через полтора года учебы в школе родителям пришлось «заточить» меня в специнтернат, с глаз «нормальных» долой. Это уже сейчас, когда всё смелее говорят об инклюзивном образовании, об обучении идей-инвалидов вместе со всеми остальными, я понимаю, что моя первая учительница совершила в отношении меня грубую, тяжёлую, непоправимую ошибку. Общение в спецшколе города Ейска с себе подобными наложило свой неизгладимый отпечаток. В 1976 году, окончив 11 классов, я приехал домой, зашел в книжный магазин и первая реакция - голову в плечи от мысли: «Как выгляжу на фоне бодро шагающих людей?» Потом, должно быть, вспомнил слова своей бабушки и поковылял покупать нужные мне книжки. Любое увечье всегда сопряжено с любопытством со стороны. Поверь, люди нашего общества ещё долго не научатся относиться к инвалидам как к равным. На днях купаюсь в море, по причалу идут люди, и я слышу, кто-то говорит: «Зачем такому инвалиду разрешают… то ли жить, то ли купаться». Не разобрал. Впрочем, даже не прислушивался. Я давно научился не реагировать на такое. По началу было тяжело адаптироваться, приходилось сражаться и с собственным пессимизмом, обидой. Почему? Ну почему я не такой как все? Почему природа ошиблась на мне так жестоко? Неужели это всё из-за больной маминой печении? В голодные года сразу после войны на нашем курорте «объелась» жирной дельфинятиной. Она и брата тяжело рожала, но Игорь, слава Богу, нормальный человек. Десантником служил. 3 кругосветки совершил. Возможно мой дефект - неумелые действия акушерок. Мама рожала в воскресенье. У врача – после напряжённой недели,- выходной. Дежурные не решились вызвать. Хотя мама просила. Но «не ты первая…»,- успокаивал младший медицинский персонал вокруг. Пришлось им мою застрявшую бедную головушку тащить щипцами. «Если бы не в том придавили, - не такой бы умный получился»,- шутили в интернате.

- В ейской спецшколе я часами просиживал в библиотеке, читал 6-томник «Жизнь животных». Как-то само собой получилось, что на примере животных я пытался осознать, понять, осмыслить, какие же процессы происходят в нашем организме. Увлёкшись химией,- она меня взяла таблицей Менделеева, - задумался над проблемой, а нельзя ли создать периодическую таблицу биологических видов. Идея, конечно, ненова. Не я первый оказался ею одержим, многие к ней подступались. Но для научного анализа эта работа пока ещё не подъемна. Потом уже в универе, выбирая тему дипломной, загорелся изучением витаминов, как витамин С определил, повлиял, оформил процесс антропогенеза. В школе вовремя понял, что медиком мне никогда не стать,- вот и увлёкся любимой биологией. Поступил на биологический факультет. Захотелось «разобраться-таки», понять собственный организм, может быть можно что-нибудь в нём исправить. Выбор специализации снова поставил в понятный тупик: микробиология, генетика или биохимия? Медицина и здесь взяла верх. Я выбрал биохимию.

Поступали меня в КубГУ на биофак всей семьей - родители в буквальном смысле слова меня за ручку по универу водили. Может быть поэтому студенческая жизнь, что называется прошла мимо. Учился с 1976 по 1984 год. Долго, заочно, с двумя академами. Первый раз - схватил панкреатит, детская желтуха дала о себе знать. Второй раз – попал к психиатру. После очередной контрольной у меня стали увеличиваться лобные доли головного мозга. Снаряжая в Краснодар на зимнюю сессию, надевая шапку, мама пошутила: «Смотри, сынок, у тебя от учебы уже мозги повылазили». Только после «успешной» сдачи сессии, когда в универе я продемонстрировал своё неадекватное в стельку поведение, когда альма-матер отправила меня от греха подальше во второй академ, мы с мамой угодили к доктору Савичеву. Так я познакомился с психиатрией. Уже потом, став журналистом, написал несколько работ по этому поводу. Кстати, в кабинете у главного психиатра города я узнал, что в глубоком детстве у меня, ко всему прочему, была ещё и эпилепсия.

После окончания учебы я страстно желал устроиться на работу. Стучался в двери геленджикских научных организаций. Я же дипломированный специалист! Меня, наверное, где-то ждут! Как говорится, щас… вышел на Институт медико-биологических проблем. Его специалисты курировали в Лаборатории обитаемых гипербарических систем нашего Южного отделения океанологии эксперименты на глубину погружения акванавтов. Тоже не взяли. Передо мной закрывали двери, вывешивая таблички «нет вакансий», а я снова и снова пытался. Я твердо знаю – дверь открывают тому, кто стучится. Не мог я согласиться с тем, что, правда, жизни намного суровее моих желаний трудиться. Да, я инвалид 1-й группы, но я не растение, я не опустил свои парализованные руки, а получил высшее образование, при нерабочих руках научился печатать на компьютере. И вообще, я мыслю – значит, я живу. И стараюсь это делать с пользой для общества.

-Только с возникновением в городе Общества инвалидов у меня появилась возможность так называемой самореализации. Только в Обществе инвалидов моя голова, крышку которой срывают кипящие, бурлящие там безумные идеи, стала востребована. Это здесь, попробывав, испытав, оточив перо на отражении жизни Общества, я нашёл свою работу по специальности, начал писать этюды, зарисовки, очерки и публиковаться в местной газете. В «Прибое» стали появляться мои статьи об учёных «Океаналогии» и «Южморгеологии», о докторах Геленджика, об их медицинских успехах в непростом деле лечения земляков, о существующем тогда ещё в городе театре «Торикос». Потихоньку осваивал прессу инвалидов Края и Союза. Отметился даже в «Поиске», на страницах еженедельника сообщества ученых России. Однажды корректор «Прибоя» Раиса Фаттахова сказала мне, что тексты статей у меня получаются не плохо, поэтому хорошо бы подучиться. «Почему бы нет?»,- подумал я. Тем более мой профессор биохимии как-то сказал: «Будет возможность учиться ещё, учитесь. Вы переживёте вторую молодость». И вот после «минутного» раздумья (всё-таки одна вышка уже есть) я поставил родителей перед фактом: «Хочу учиться». А они условие: «Учись, но сопровождать мы тебя не будем». К самостоятельному вояжу в Краснодар я, допустим, уже готов. Созрел. Но чтобы быть полезным газете, чтобы стать сейчас самым завалящим журналистом, необходим компьютер. Как быть, что делать?

Поступать в КубГУ на журфак я всё-таки отправился. Сам. А на поиски компьютера пустился по городу с протянутой рукой. Стучался во все двери, просил теми деньгами полтора миллиона рублей и искренне не мог понять, почему отказывают. Оказалось надо иметь расчетный счет. И тогда люди, чьи фамилии в городе на слуху, мне сразу помогли собрать нужную сумму.

Тогда ещё начальник отделение журналистики моему знакомому, взявшемуся было за моё «проталкивание» в универ, честно сказал, что с таким-то букетом заболеваний немыслимо быть нормальным журналистом. Став уже деканом факультета журналистики, Александр Львович Факторович, правда, поменял здесь своё явно ошибочное мнение на радикально противоположное. Спасибо. Надо честно сказать, Кубанский государственный никогда не чурался принимать на учёбу инвалида. Во второй раз в КубГУ я поступил в 1993 году и сразу же понял, что такое вторая молодость. Это чудное рыжеволосое создание с огромные глазами. Девчонки в группе все молоденьки, подойдут, спросят, сколько мне лет, услышат 36 и в сторону. А она не отошла. Осталась. Разговор поддержала. Мы, мужчины, тогда инвалиды, когда нет рядом женщины. А когда она рядом, да ещё та, которую любишь, земли под собой не чувствуешь. Ещё в спецшколе меня сводили с девушкой страдающей ДЦП, но меня это оскорбило. Я рассчитывал и верил, что достоин большего. У неё не так всё страшно было, но сам факт её ДЦП меня оскорбил. Те жестокие школьные «шуточки» тяжёлым отпечатком легли на мою психику. Это долго «тормозило» меня в общении с женским полом. Я заморачивался над тем как ко мне будут относиться другие женщины. Не буду ли я для них обузой в общении. Не будут ли меня бояться при простом обращении «как пройти» или «помогите, пожалуйста».

Настю я любил, люблю и буду любить, но разумности ради мы перевели наши отношения в чисто платонический аспект. Я могу посвящать ей велопробеги, тексты, безумные поступки, но это только мои чувства. И мои ошибки. Я еле двигаюсь, плохо разговариваю, но сердце моё параличом не изуродовано. Оно также бьется, также любит и страдает как сердце любого другого мужчины…

Писать единый материал о Лихвинцеве всей газеты будет мало. Он интересный неоднозначный человек. Его или принимаешь таким, каков он есть или не принимаешь вовсе. Он доставуч и настырен, упорен и непредсказуем.

Несколько раз у него воровали велосипед. Один раз велозапчасти видели даже у старьевщиков на рынке. Квартиранты украли у него всю компьютерную технику, когда он ещё не выплатил за неё кредит. «Ну, что ж, украсть у инвалида, это тоже талант» - философски заметил он по этому поводу. Мечтает чтобы в городе поставил памятник мушке дрозофиле. Считает, что это уникальное создание отражает и научную деятельность Геленджика, и виноделие курорта. Другая мечта – сделать официальный сайт Геленджика на трех языках – греческом, украинском, армянском. Уверена, его идея идет в русле исторического процесса курорта.

Другие его «странности» касаются его самого. Казалось бы, сколько можно изводить себя и близких бесконечными идеями излечиться от ДЦП. Смирись, не спорь, не вступай в противоборство с природой. Нет. Это не для Сани. По молодости он таскал на ногах специальные мешочки с песком. Ездил на пляж с гирями и, то таскал их там по песку за велосипедом, то, пыхтя, поднимал эти гири непослушным руками. Кстати, в один прекрасный день гири у него украли прямо из-под двери дома. Раньше в любую погоду Александр купался в море. Лет двадцать старался не пропустить ни дня. Сейчас только в хорошую. Плавать, как обычные люди, он не может. Ползком на локтях добирается до воды, заползает в море, переворачивается сбоку на бок как волчок и отжимается прямо в перехлестывающих через голову волнах. Но это всё пустяки. Это для подержания хорошей физической формы.

Как только Лихвинцев узнаёт что-то новое в лечении ДЦП, тут же готов быть добровольцем.

Приехали однажды в Геленджик специалисты Тульского института реабилиталогии, предложили инвалидам, страдающим ДЦП операцию. Пока одни осторожничали, пытаясь теоретически вникнуть в метод лечения, Саня, ни сказав домашним ни слова, не раздумывая отдал себя в руки приезжих эскулапов. Соблазнив их, кроме кругленькой суммы за операцию, ещё и тем, что как журналист сделает рекламный репортаж с операционного стола. Принесли его в тот раз домой на белых простынях полностью обездвиженного. С Божьей помощью температуру сбили, поставили экспериментатора на ноги. В иносказательном смысле. Потому как ноги после операции стали Александра слушаться ещё хуже. Дело в том, что организм уже адаптировался к его методу передвижения, при операции эту адаптацию разрушили, и Александр стал спотыкаться сильнее прежнего и ходить с того момента может теперь только «по стеночке». Но справедливости ради заметим, что говорить он стал немного лучше.

Последний эксперимент, на который решился Александр – поездка в Питер в Институт мозга. Связался с институтом по интернету, достал там всех, но своего добился, ему прислали путевку на операцию.

- Я хотел, чтобы мне провели клеточную терапию. Этот метод лечения хорошо испытан, апробирован. Из абортивного материала выделяют стволовые развивающиеся нервные клетки и вставляют, вживляют их в мозг. Я хотел, чтобы эти молодые здоровые клетки взяли на себя функции моего неработающего мозжечка. Всё это чудо стоит 90 тысяч рублей. На своем сайте объявил, что еду на операцию, но денег не хватает, помогите. Народ в Геленджике отзывчивый, помогли. Кто домой приносил, кто прямо на улице останавливал и денег давал. В Сбербанке кредит оформил на 30 тысяч, но до нужной суммы не дотянул. Мне положена ежегодная путёвка в санаторий. Аргументируя в горздравотделе, что такое лечение мне не помогает, умолял заменить санаторскую путевку на путёвку в Институт мозга. Не положено. Кроме того я не нашел себе сопровождающего. Но меня уже было не остановить. Даже если бы солнце упало на землю, я бы всё равно поехал. В Новороссийске родственники посадили меня на поезд, дали еды в дорогу, велосипед затолкали в тамбур и я укатил в Питер. Я знаю, знаю людей, которым такие операции помогли! А мне… Ты даже не представляешь, что такое больному, не важно чем, человеку услышать: «Вы опоздали». Наука идет вперед, а я за ней не успеваю! Какую методику не возьму, вердикт медицинских светил один «поздно». В моем случае все операции надо проводить как можно раньше. Но я всё равно стараюсь смотреть на жизнь широко раскрытыми глазами. А вообще судьба часто и густо показывает мне задницу. А я ей фигу. Никто меня не переубедит, я твёрдо верю – ошибку природы можно исправить. Как и судьбу направить в другое русло… Но, заешь, почему-то всё чаще и чаще я пребываю в унынии.